kalandas

Из историко-этнографических комментариев к ал-Бируни:
«Говорит ибн-ал-Кальби: «родил Исхак, сын Иб-
рагима ал-Халиля, Хазара и Б-з-ра и Бурсуля и Хорезма и Филя».
Якут, II, 12

В известном сочинений великого хорезмийского ученого Х-XI вз. Абу-Райхана ал-Бируни, посвященном летоисчислениям различных народов, содержится описание календарных обрядов христиан-мелькитов (православных), до сих пор мало привлекавшее внимание исследователей [1].

Между тем, интересный и сам по себе, этот текст приобретает особое значение ввиду того, что, как указывает ал-Бируни, описание христианских праздников дается им на основании сведений, полученных у мелькитов Хорезма [2].

Среди описанных Бируни праздников хорезмийских христиан один должен привлечь наше особенное внимание [3].

II. Хорезмийский праздник «каландас» и славянские колядки

Новогодний обряд, родственный колядовому, широко распространен по всему христианскому миру. Однако его специфическая форма, выявляемая ал-Бируни для христиан ранне-средневекового Хорезма, имеет гораздо более узкий, четко очерченный ареал распространения. Это - область расселения славян, особенно - украинцев и болгар, румын и греков. При этом, согласно новейшим исследованиям, филологический анализ терминологии обряда показывает, что румыны и греки заимствовали современную форму распространенного у них обряда у славян (новогреч.

обнаруживает несомненное влияние славянской фонетики, в румынском colinda, вместо закономерного саrinda, тоже свидетельствует о славянском источнике) [5].

Арабская транскрипция хорезмийского al-qalandas, qalandas наличием во всех случаях - в первом кафа, а во втором, третьем и четвертом также и алифа -позволяет предполагать форму ko'landas (а может быть и kolindas, так как огласовка второго согласно в тексте отсутствует), т. е. ту же фонетическую модификацию исходного латинского calendae, которая легла в основу славяно-румыно-новогреческо формы имени.

Характерными чертами, связывающими хорезмийский «Каландас» с славяно-румыно-греческим типом колядового обряда, являются:

1) Н а з в а н и е п р а з д н и к а, а также название и припев песни («каландас, каландас!» - ср. «коляда, коляда!»);
2) Приуроченье праздника к Васильеву вечеру;
3) Связь этого термина и даты с обрядом, заключающимся в обходе м а л ь ч и к а м и домов с песнями и одаривании колядовщиков хозяевами пищей и вином.

Состав обряда, несмотря на схематичность его описания, не оставляет сомнения в общности его происхождения с восточноевропейским, resp. славянским вариантом христианского новогоднего обряда, восходящего к языческому ритуалу январских календ.

Известно, что в IV-VI вв. празднование январских календ было широко распространено по всему греко-римскому миру и рассматривалось церковными авторитетами как пережиток язычества. Особо отмечалась его связь с врумалиями (24 ноября) - празднеством в честь фракийского Диониса. Трулльский собор в своем 62-м каноне запрещает январские календы, как языческий обряд [6]. Отголоски этого языческого римского праздника, прошедшего стадию контаминации с христианской обрядностью и календарным циклом местных культов,. сохранились в различных формах во всех странах распространения как восточного, так и западного христианства. В целом ряде мест мы встречаем и искаженные варианты термина calendae, связанные с тем или иным моментом новогодне-святочного цикла [7].

Однако только в славяно-румыно-греческом обряде, как и в хорезмийском, слово коляда (colinda,

, qalandas) прочно связывается с названием новогодней обрядовой песни и становится припевом этой песни.
Между Хорезмом и славяно-румыно-греческим миром можно отметить еще одну, очень важную для нашего исследования область, Западный и Северный Кавказ с населяющими его народами, принадлежащими к православной церкви (грузины, абхазы, осетины).

У всех этих народов распространены и обряд и термин.

В Абхазии к а л а н д а или к а л и н д а - название новогоднего обряда и обрядового хлеба [8].
У гурийцев Васильев день называется к а л а н д о б а. Приводимое Веселовским [9] описание гурийского обряда чрезвычайно интересно для нас:

Наш материал позволяет прийти к существенным выводам: колядовый обряд хорезмийских христиан пришел в Хорезм из той области христианского мира, с которой связываются его специфические особенности, от тех народов, историческими наследниками которых являются славяне, румыны, осетины, грузины, абхазы. Из этой же области несомненно проникло в Хорезм и само православие.

Вопрос о распространении христианства в Средней Азии уже давно был предметом внимания специалистов [12]. Проникновение христианства в южные и восточные районы Средней Азии В. В. Бартольдом возводится еще к IV в., когда имело место «массовое движение христиан на Восток» из сасанидских владений. К 234 г. традиция возводит возникновение епископской кафедры в Мерве, во времена Бируни являвшемся резиденцией митрополита мелькитов в Хоросане. Особенно широким распространением пользовалось проникшее в Среднюю Азию из Сирии через Иран несторианство, сделавшееся ко времени арабского завоевания наиболее влиятельной на Востоке христианской сектой, удержавшей свою роль до монгольского нашествия и даже позднее.

Однако этнографические параллели нашего хорезмийского праздника ведут нас не в Иран и Сирию, а в Восточную Европу.

Для того, чтобы понять время и пути проникновения христианства в Хорезм, мы должны обратиться к анализу исторических источников, хотя и скудных, но достаточно показательных.

В нашем распоряжении имеется краткое, но чрезвычайно определенное свидетельство о составе христианской колонии в столице Хорезма - Ургенче в середине XIII века.

Иоанн де Плано Карпини, папский посол к двору «Великого Хана», сообщает:

И мы действительно имеем такое свидетельство в давно известном, но до сих пор не исследованном под этим углом зрения документе.

III. Ховалисская епископия Доросской митрополии

В опубликованном де-Боором в 1891 г. [14], на основании парижской рукописи XIV в,, списке епископий (Noticia episcopatuum), который автор публикации [15], как и Дворник [16], относит к VIII в., содержится перечень семи епископий Доросской (Крымско-готской) митрополии. Хотя, видимо, в целом текст Noticia и не вполне аутентичен и несет на себе следы позднейшей переделки, однако вряд ли есть основания сомневаться в дате его основной части (в частности -интересующего нас отрывка), вероятно, близкой к определению де-Боора и Дворника [17].

Состав Доросской митрополии определяется этим текстом следующим образом:

Из перечисленных семи кафедр в литературе установлена достаточно прочно локализация пяти. А с т и л ь - несомненно Итиль - хазарская столица на Волге. Г у н н с к а я епископия вполне основательно локализуется Артамоновым в «стране гуннов» армянских источников, в Семендере или Варачане, т. е. в Дагестане [18]. О н о г у р с к а я кафедра Кулаковским, Васильевым и Артамоновым единодушно локализуется в Прикубанье - месте поселений гуннов-оногуров. Наконец, Т а м а т а р х с к а я епископия - Т м у т а р а к а н ь (Т а м а н ь).

Хоцирская кафедра, наименование которой бесспорно связано с этнонимом Хазар, локализуется всеми авторами на основании приписки к анализируемому тексту, гласящей: «епископ Хоциров близ Фул и Харасиу (

), что значит черная вода», - в степном Крыму, в районе р. Карасу и города Карасубазара.

Ретег, как пишет Васильев [19], «пока совершенно загадочное название». Отказываясь принять гипотезу Ламанского [20], пытавшегося видеть в этом имени какие-то ассоциации с именем касожского князя Редеди, сам А. А. Васильев считает возможным предположить здесь вызванную опиской в передаче «варварского и малоизвестного названия» перестановку согласных и читать вместо

, видя здесь или реку Терек или с. Тарку (Тарки), лежащее на с.-з. берегу Каспия и игравшее известную роль в арабо-хазарских столкновениях VIII века.

Для нас представляет особый интерес третья епископия «нотации» - Ховалисская. Уже Ю. А. Кулаковский [21] первый обратил внимание на созвучие этого слова с русским наименованием Каспия - «Хвалисское море», считая (в соответствии с мнением большинства авторов того времени), что город

находился где-то в устьях Волги. К этому мнению присоединяется и Васильев [22].

Артамонов [23] отказывается дать определенную локализацию интересующего нас «города» («где находились города Хвала и Ретег, остается неизвестным»).

Никто из анализировавших наш текст авторов не обратил внимания на давно и прочно установленную в востоковедной литературе идентификацию «хвалиссов» русской летописи и хорезмийцев [24]. Между тем это отождествление, подкрепленное авторитетом такого корифея русского востоковедения, как В. В. Бартольд, не вызывает сейчас у специалистов ни тени сомнения. Хвалиссы - не загадочный народ «у устьев Волги», а хорошо известные русским славянам хорезмийцы - Хвалисское (Хвалынское) море - не что иное, следовательно, как «Хорезмийское море». Естественно, что русские и, вероятно, народы Поволжья назвали Каспий именем ближайшего к ним и наиболее тесно-связанного с ними цивилизованного восточного народа, на протяжении многих веков являвшегося посредником в сухопутной и морской торговле глубинных восточноевропейских областей с странами Ближнего и Среднего Востока.

Мы можем, таким образом, реконструировать общие контуры административно-географической структуры Доросской митрополии, в основном совпадающей с территорией Хазарской державы (что является главным основанием, как нам представляется, датировать основное содержание исследуемого документа временем расцвета Хазарии, т. е. не позднее начала Х в., а вернее, в соответствии с де-Боором, VIII в., и притом не позднее его середины, до окончательного торжества юдаизма в Хазарии и ислама в Хорезме). Крым (две кафедры), Тамань, Прикубанье, Дагестан, Нижнее Поволжье и Хорезм составляют в церковном отношении в эту эпоху единое целое.

В этом нет для нас ничего неожиданного. Восточноевропейские связи Хорезма уходят в глубочайшую (по крайней мере неолитическую) древность [25], получают широкое развитие в античности [26] и в раннем средневековье [27], не прерываясь и в дальнейшем.

Хорезм на всем протяжении доступной нам истории неизменно выступает перед нами как одно из важнейших посредствующих звеньев связей между областями древних цивилизаций Среднего Востока, с одной стороны, и народами Восточной Европы и Западной Сибири - с другой. Эту роль он делит в IX-Х вв. с Хазарией, столица которой Итиль-Хазаран была своего рода международным городом, центром экономического тяготения окружающих, циркум-каспийских стран. Итиль, по свидетельству арабских авторов, заселен не столько хазарами, сколько славянами - язычниками и христианами - и хорезмийскими мусульманами, составляющими цвет гвардии кагана и имеющими «право вазирата», т. е. держащими в своих руках фактическое руководство хазарским правительством. Эта деталь хазарской «конституции» дополняется наличием самостоятельной юрисдикции для каждого из составных этнических (resp. религиозных) элементов населения хазарской столицы - юдаистов, мусульман, христиан и язычников.

Тесная, не только экономическая и культурная, но и политическая связь Хорезма с Хазарией хорошо прослеживается по историческим источникам для последнего этапа истории Хазарского каганата.
Особенно интересны данные ибн-Хаукаля о тесных хорезмско-хазарских отношениях во второй половине Х в., в годы падения Хазарского государства. По свидетельству ибн-ал-Асира, хазарское правительство пытается в своей последней, уже безнадежной, борьбе с русскими и кочевыми тюркскими племенами опереться на военную мощь Хорезма, переживавшего в то время период нового подъема под гегемонией могущественных эмиров западной столицы - Ургенча, признав его политический суверенитет над Хазарией. Ал-Макдиси сообщает [28]: «Я слышал, что ал-Мамун [29] нашествовал на них (хазар) из Джурджании (Ургенч. - С. Т.), победил их и обратил их к исламу. Затем слышал я, что племя из Рума, которое зовется Рус, нашествовало на них и овладело их страною».

Остатки разгромленных в 965-968 гг. Святославом хазар, по свидетельству ибн-Хаукаля, отступают на «остров Сиях-Кух» (т. е. полуостров Мангышлак) под покровительство своих хорезмийских союзников [30] и продолжают существовать в Хорезме на протяжении многих веков в качестве особой этнической группы (ср. вышеприведенное свидетельство Плано Карпини, а также существование, видимо, происходящего от этих хазарских эмигрантов туркменского племени, называвшегося в XVII в. Адаклы-Хызыр, в Адаке, на с.-з. окраине Хорезма, и именуемого сейчас Хызыр-эли) [31].

Свидетельство Плано Карпини показывает, что в XI-XIII вв. к Ургенчу переходит роль Итиля-Хазарана, как огромного многоплеменного хазаро-русско-аланско-хорезмийскогр города - центрального торжища на. рубежах Средней Азии, Восточной Европы и казахстанско-сибирских степей.

Остается выяснить, насколько это, конечно, возможно, исторические предпосылки и обстановку первоначального проникновения христианства в Хорезм и образования Хорезмской епархии в составе Доросской (resp. Хазарской) митрополии.

Повидимому, для понимания этого процесса наиболее важным является исследование международных связей Хорезма на протяжении нескольких столетий, предшествующих Х веку.

Нам представляются наиболее важными два цикла событий: первый из них - события второй половины VI в. н. э., периода наибольшего развития дипломатической активности Византии во внутренней Азии, связанного с настойчивыми поисками союзников в борьбе с сасанидским Ираном. Мы знаем, что к 80-м годам VI в. создается антисасанидский военный союз небывалых до того масштабов. В то время как на юго-западном, правом фланге антисасанидской коалиции сражаются абиссинцы и арабы, на левом, северо-восточном, выступают хазары, центрально-азиатские тюрки и народы Средней Азии [32].

К этому времени относится свидетельство византийских источников об установлении дипломатических отношений между Византией и Хорезмом. Мы имеем в виду указание Менандра Протектора [33] на то, что при возвращении византийского посла Земарха от западнотюркского кагана с ним вместе отправляются в Константинополь тюркское посольство и посольство некоего народа холиатов, через государство которого, шел маршрут Земарха. Холиатов Менандра давно и основательно отождествляли с хвалиссами русских летописей [34] и, соответственно, с хорезмийцами [35].

Нам пока остаются неизвестными результаты хорезмийского посольства 569 г. в Византию. Однако общая, крайне напряженная международно-политическая обстановка в Средней Азии в последующие десятилетия, создававшая заинтересованность для среднеазиатских народов в союзе с Византией в борьбе против растущей активности сасанидов, повторные обмены посольствами между тюрками и Константинополем и, наконец, совместное военное выступление в 588 г. против сасанидов - тюрков на Бадгиз-Герат, хазар - через Дербентский , проход и византийцев - через Сирийскую пустыню [36] - заставляют предполагать, что Хорезм, лежащий непосредственно на тюрко-византийско-хазарских коммуникациях, не мог здесь остаться в стороне; он, как и Согд (данные об активности которого, как и хорезмийцев, выступают в отчете о посольстве Земарха), скрывается в более отрывочных позднейших свидетельствах в общем комплексе стран Тюрского каганата.
Возможно, следовательно; что первое сближение Хорезма с Византией могло обусловить и проникновение в Хорезм из Северного Причерноморья (в частности, от частично христианизированных алан - близких родственников хорезмийцев) первых христианских миссионеров и колонистов, которые могли, конечно, встретиться в Хорезме с христианскими выходцами из Ирана.

Однако мы не только слишком мало знаем о событиях этого времени, чтобы воздержаться от сколько-нибудь определенных заключений по интересующему нас вопросу. Церковное единство Хазарии и Хорезма, намеченное в Noticia episcopatuum, не может восходить к концу VI в., ибо это время лишь становления самой Хазарии. Дата де-Боора и Дворника ведет нас в более позднее время - в VIII век. А это - время, когда объективная картина международной обстановки, бесспорно, еще более способствует военно-политическому сближению Хорезма с Хазарией и Византией в борьбе против общих грозных врагов - арабских завоевателей.
В настоящее время история событий VIII в. в Хорезме рисуется в следующих основных чертах [37]. Первые набеги арабов на Хорезм относятся еще к VII в. (29-85 гг. Хиджры). В 712 г. (93 г. X.) происходит завоевание Хорезма знаменитым арабским полководцем Кутейбой ибн-Муслимом. Ал-Табари (в арабской версии, в некоторых деталях дополняемой персидской версией Балами, а также ал-Белазури и ибн-ал-Асиром) так рисует обстоятельства падения независимости Хорезма. Около 712 г. в Хорезме происходит острый внутренний кризис. Младший брат правящего хорезмшаха, Хурразад (или Хурзад), опираясь на многочисленных приверженцев, фактически захватывает в свои руки власть над страной, оттесняя законного шаха, который совершенно бессилен перед мятежниками. Хурзад и его приверженцы жестоко расправляются с поддерживающей шаха аристократией, отнимая их «девушек, дочерей, сестер, красивых жен», имущество, скот. Тогда шах входит в тайные сношения с Кутейбой, призывая его на помощь. Кутейба принимает предложение. Чтобы отвлечь внимание мятежников, он делает ложную диверсию в сторону Согда. Хорезмшах, чтобы поддержать эту версию и усыпить внимание своих врагов, собирает на совет своих ученых (в тексте упротреблен крайне своеобразный термин - х а б р, о котором ниже), князей (малик) и дихканов и рассказывает им о походе Кутейбы на Согд. Использовав внезапность удара, Кутейба врывается в Хорезм, разбивает Хурзада и его союзника, некоего «царя Хамджерда», и учиняет жестокую расправу над мятежниками (уничтожает 4000 пленных). По Бируни, Кутейба дважды ходит походом на Хорезм, ибо после первого похода население вновь восстает и (по Белазури) убивает предателя хорезмшаха. После второго похода Кутейба возвел на хорезмский престол сына убитого хорезмшаха - Аскаджамука II.

Особенно жестокие репрессии Кутейба обрушил на ученых Хорезма.

Что перед нами не просто внутридинастическая распря, а нечто гораздо более серьезное, говорит, помимо исключительной жестокости расправы над восставшими, ряд важных деталей социальной программы Хурзада: захват имущества и скота приверженцев хорезмшаха и, в особенности, женщин их гаремов. Эта последняя, на первый взгляд мелкая и даже анекдотическая деталь представляет особое значение: ликвидация гаремов аристократии и возвращение женщин этих гаремов в общины под лозунгом восстановления группового брака красной нитью проходит через социальные программы антифеодальных движений общин от Маздака до карматов (V-XI вв.) [39]. Археологические памятники афригидского Хорезма VII-VIII вв., демонстрирующие мощное развитие частной фортификации с резким выделением мощных замков аристократии наряду с сильной укрепленностью крестьянских усадеб, подтверждают положение о большой остроте социальной борьбы этой эпохи. В движении Хурзада мы, следовательно, можем видеть нечто близкое к движениям Маздака в Иране в V в., Абруя [40] в Бухаре в VI в. и Муканны в Мавераннахре в VIII в., демократическое движение общин, отстаивавших в союзе с некоторыми элементами аристократической верхушки, заинтересованными в сохранении древних политических форм, патриархальный общинно-рабовладельческий уклад против быстро развивающихся феодальных отношений.

Расправа Кутейбы с учеными Хорезма, беспрецедентная для этого этапа истории завоевания Средней Азии и особенно странная в связи с союзом завоевателя с местной, остающейся немусульманской династией, позволяет предполагать наличие союза между мятежными общинами и каким-то слоем местной интеллигенции, являвшейся идеологом движения, имевшего, как обычно в таких случаях, религиозно-сектантскую форму.

Кутейба назначает арабским правителем (вали) Хорезма, разделившим власть с хорезмшахом, своего брата Абдаррахмана, женатого на дочери прежнего хорезмшаха.

Дальнейшая история Хорезма VIII в. очень темна. Мы знаем, что в 728 г. восстает против арабов область Курдара (область дельты Аму-Дарьи) [41]. Арабские источники почти ничего не говорят о Хорезме последующих десятилетий. Зато из китайских источников мы узнаем, что сын Аскаджамука II Шаушафар в 751 г. посылает посольство с дарами в Китай. Середина VIII в. являлась, как мы знаем, периодом кризиса халифата, связанного с восстанием Абу-Муслима (740 г.) и переходом власти в руки новой династии аббасидов, сопровождавщимся жестокой гражданской войной. Установление прямых дипломатических отношений с Китаем, ведущим в это время жестокую борьбу с арабами за Среднюю Азию [42], означало, бесспорно, разрыв вассальных связей с халифатом и переход на сторону его врагов.

Мы ничего не знаем об обстоятельствах восстановления арабского суверенитета над Хорезмом. Во всяком случае, лишь в самом конце VIII в. внук Шаушафара принимает арабское имя и чеканит на своих монетах имена арабских наместников.

Обращаясь к далеко еще полностью, не освоенным источникам по истории Хазарии и Хорезма в ту критическую эпоху их исторических судеб, мы, как нам представляется, можем дополнить Noticia episcopatuum рядом дополнительных свидетельств, проливающих новый свет на политические события VIII века.

IV. Халисии Иоанна Киннама и кавары Константина Багрянородного

В связи с определением локализации Ховалисской епархии большой интерес представляют давно обратившие на себя внимание «халисии» Иоанна Киннама [43], сопоставлявшиеся Шахматовым [44], а еще раньше, в 40-х гг. XIX в., Ернсем с хвалиссами русских летописей. По Иоанну Киннаму (III, 8, V, 16), халисии - некий народ, представители которого участвовали в XII в. в борьбе далматинцев против византийцев, входили в Мадьярское государство, но отличались от мадьяр вероисповеданием (венгерские хроники знают их под именем Caliz). В одном месте Киннам говорит, что халисии «одного вероисповедания с персами», в другом, что они «управлялись законами Моисеевыми, да и то не совсем правильно понимаемыми». Гаркави [45] хочет видеть в них хазар-юдаистов, согласно венгерским источникам, приглашенных князем Таксони в Венгрию.
Сейчас, когда на место загадочного народа «хвалиссов» встают исторические хорезмийцы, гипотеза Гаркави в том виде, как она сформулирована им, теряет правдоподобие. Трудно предположить, чтобы византийцы и мадьяры спутали прекрасно известных им хазар с столь же мало известными хорезмийцами. Наличие в Х в. в Хазарии многочисленной хорезмийской колонии, состоявшей в первую очередь из воинов-наемников, делает, напротив, весьма вероятным появление хорезмийских наемников и на службе венгерских князей. Однако вопрос значительно усложняет противоречивое показание Киннама о религии халисиев, заставляющее предполагать в ней какой-то зороастрийско-юдаистский синкретизм (ибо трудно под «персидской религией» здесь видеть ислам: с одной стороны, византийцы хорошо знали мусульман, живущих гораздо ближе Персии, с другой - мусульманство и юдаизм в религии одного народа совершенно несовместимы).

Нам хорошо известно, что хорезмийские наемники в Хазарии Х в. были мусульманами, и это, на первый взгляд, полностью опрокидывает только что высказанное нами предположение.

Однако уже давно обращено внимание на какую-то загадочную, но, несомненно, значительную роль юдаизма в домусульманском Хорезме.

Духовенство Хорезма, созванное, согласно Табари, хорезмшахом (предавшим в 712 г. свою страну арабам), на государственный совет вместе с князьями (мулук) и дихканами, носит название а х б а р, ед. ч. х а б р (

) - термин, по словарю Абу Абд аллаха Мухаммеда ал-Хорезми обозначающий: «еврейский-ученый», «ученый раввин». Это же значение сохраняется за словом «хабр» в арабском языке до настоящего времени [46]. К. Иностранцев отмечает также вслед за Л. Греем [47] среднеперсидское свидетельство о том, что город Хорезм (Кят?) был основан «Нарсэ, сыном еврейки», под которым большинство исследователей видит брата сасанидского царя Варахрана V (Бахрам-Гур), сына Ездегерда I от дочери главы еврейской общины в Иране. Л. Грей и К. Иностранцев бесспорно правы, видя в этом косвенное указание нa существование в Хорезме, видимо с V в., влиятельной еврейской общины.

Среди опубликованных нами хорезмийских монет VIII в. резко выделяется одна серия, чеканенная, по нашему предположению, мятежным «царем Хамджердом» (Хангири?), восставшим против последнего независимого хорезмшаха в союзе с братом последнего Хурзадом в первом и начале второго десятилетия VIII в. [48]. Исчезновение на реверсе этих монет традиционного «хорезмийского всадника» (по нашему мнению божественного предка династии Сабазия Сиявуша, заменяемого тамгой

), свидетельствующее о резком сдвиге в области религиозной идеологии, сочетается с известным видоизменением хорезмийского алфавита под явным влиянием еврейского квадратного письма.

Позволительно спросить, не мог ли юдаизм (если возникновение еврейской общины в Хорезме относить к V в.) стать на рубеже VII и VIII вв. идеологией мощного социального движения, возглавленного Хурзадом и Хамджердом и жестоко подавленного призванными хорезмшахом арабами? Во всяком случае именно хабров призывает хорезм-шах-предатель на совет, долженствующий отвлечь их внимание от действий Кутейбы. И не могло ли арабское завоевание привести к массовой эмиграции хорезмийских юдаистов в Хазарию? На изгнание всех «хорезмийских ученых» (resp. хабров) Кутейбой прямо указывает Бируни. Юдаизация Хазарии, по данным Иегуды Галеви, имела место около 740 г. Учитывая указание на поход на Ардебиль «по божьему вдохновению» уже обращенного царя Булана, имевший действительно место в 730-731 гг., эту дату надо отодвинуть лет на 15-20, т. е. в непосредственную близость к дате завоевания Хорезма арабами.
Бесспорно, это положение потребует для своего окончательного доказательства еще значительного исследования. Однако я все же считаю себя в праве в качестве рабочей гипотезы поставить вопрос о возможности проникновения юдаизма в Хазарию именно из Хорезма. Ниже мы попытаемся подкрепить эту гипотезу дополнительными существенными доводами.

Хазарско-еврейское предание Кембриджского документа, говорящего о воинственных иудеях-изгнанниках, делящих с хазарами боевые труды и в конце-концов выдвигающих из своей среды царя-реформатора [49], гораздо более вяжется с нашей гипотезой о потерпевших поражение в борьбе с арабами юдаизированных хорезмийцах-повстанцах, чем с гипотезой о еврейских купцах-миссионерах из Причерноморья или Закавказья. Характерно, что поддержка хазарским иудеям приходит, по этому документу, прежде всего от евреев Багдада и Хорасана, т. е. из стран, основной путь из которых лежал через Хорезм. Лишь на третьем месте упоминаются иудеи «земли греческой» [50], что было бы мало вероятно, если бы движущей силой юдаизации Хазарии была деятельность евреев причерноморских городов, тесно связанных с Византией.

Как попали, однако, юдаизированные хорезмийцы, видимо, сохранившие какую-то степень этнической обособленности от собственно хазар, в Венгрию? Не исключено, конечно, что они переселились в составе той хазарской эмиграции Х века, о которой говорят венгерские хроники, рассказывая о приглашении хазар «герцогом» Таксона, время правления которого (946-972 гг.) действительно совпадает с временем падения Хазарии.

Однако против этого говорит полное отсутствие свидетельств об этом этническом элементе в Хазарии Х в. в достаточно обильных и обстоятельных арабских источниках, равно как и изложенная в письме царя Иосифа официальная хазарская версия о юдаизации Хазарии,. явно расходящаяся с версией автора Кембриджского документа.

Нам представляется возможным искать разгадку этой контроверзы в некоторых свидетельствах Константина Багрянородного. Я имею в виду его свидетельство о к а в а р а х (

) - хазарских выходцах в составе мадьяр IX в. Термин к а в а р может рассматриваться как вполне закономерный вариант термина хвар (~ ховар) - основа этнонима хорезмийцев (Хорезм, собств. Хваразм, в пространной редакции письма царя Иосифа Хуваразм, от хвар + зем - 'земля', 'страна'). Переход Х -> К вполне закономерен именно для хазарского консонантизма, явно дающего этот, видимо, диалектальный перебой [каган (русск, коган) <-> хакан, казар Кембриджского документа (русск. козар) хазар и т. п.].

Как уже не раз отмечалось [51], Константин Багрянородный при изложении истории мадьяр, повидимому, пользовался каварсхой информацией. Поэтому форма к а в а р может рассматриваться как с а м о н а з в а н и е этой этнической группы, и так как кавары IX века говорили на хазарском языке, мы можем видеть здесь хазаризованную форму с а м о н а з в а н и я х в а р ы [ х а в а р (диссимиляция начального диффузного Х^w) -> кавар (типичный, видимо, для западно-хазарских диалектов переход Х -> К)], в то время как в названии хвалисиев халисиев мы видим старую, видимо, аланскую, может быть, прошедшую через хазарскую и печенежскую среду, форму в о с п р и я т и я и м е н и х о р е з м и й ц е в в о с т о ч н о е в р о п е й с к и м и н а р о д а м и. Действительно, хорезмийское (и южноиранское) r в алан о-осетинских языках закономерно заменяется l (ср. alan iran).

Это позволяет видеть в к а в а р а х Константина и х а л и с и я х Киннама параллельные названия одной и той же группы, одно из которых является самоназванием, другое - мадьярским ( <- алано-хазарским) ее наименованием.

Если принять нашу идентификацию кавары-халисии (-хоразмии), эти реформы, видимо, были связаны с хазарской реакцией против господствующего положения поверхностно юдаизированных хорезмийских эмигрантов, принесших юдаизм в Хазарию, но в конечном счете побежденных и изгнанных хазарской аристократией, использовавшей в качестве идеологического оружия «укрепление веры», опираясь в этом на пришедшее «из Багдада, Хорасана и земли греческой» ортодоксальное (талмудистское) еврейское духовенство, противопоставившее «24 книги, Мишну, Талмуд и весь порядок молитв, принятых у хаззанов», своеобразному иудейско-зороастрийскому синкретизму каваров-халисиев.

В связи с изложенным выше, большой интерес приобретает одно место ал-Бируни, не привлекавшее до сих пор должного внимания. Я имею в виду одну из деталей описания завоевания Хорезма арабами, приводимое ал-Бируни в главе о летоисчислении хорезмийцев.

Ал-Бируни говорит, что «когда Кутейба ибн-Муслим второй раз покорил Хорезм после восстания его жителей, он поставил их царем Аскаджамука сына Азкаджувара, сына Сабри, сына Сахра, сына Артамуха и облек его шахским достоинством (ал-шахиййат); и отошла должность правителя (ал-вилайат) от потомков Хосрова (сиявушидов-афригидов - С. Т.), но они сохранили наследственное достоинство шахов. Должность правителя (ал-вилайат) оставалась после этого попеременно то в этом роде (афригидов - С. Т.), то в других, пока не потеряли они (афригиды - С. Т.) и ал-вилайат и ал-шахтиййат, после смерти мученика Абу Абдаллаха Мухаммеда ибн-Ахмеда (имеется в виду последний афригид, убитый эмиром Ургенча в 995 г.)». Обычно в этом видят свидетельство о передаче-достоинства «вали» (ал-вилайат) арабским наместникам (на что, действительно, есть указание в источниках, в частности, у ал-Белазури, говорящего о назначении валием Хорезма брата Кутейбы Абдаррахмана [55], что с разными оттенками повторяется и Табари и ибн-ал-Асиром) и о последующем разделении Хорезма на две части, во главе одной из которых был поставлен хорезмшах, а во главе другой (западной) - арабский вали [56].

Однако, текст ал-Бируни не дает права на такое решение вопроса. Видимо, возникновение Ургенчского эмирата не имеет ничего общего с разделением власти правителей Хорезма на «вилайат» и «шахиййат», так как нет данных о том, что после распада Хорезма на кятское и ургенчское владения афригидские шахи Кята возвращали себе власть над Ургенчем. Да и странно было бы сохранение на протяжении трех веков терминологического разделения, которое могло быть оправдано только в период арабской оккупации. В Х в. правители Ургенча - не «вали», а наследственные «эмиры». Из контекста видно, что при по следнем афригиде Абу-Абдаллахе Мухаммеде афригиды имели в своих руках и «шахиййат» и «вилайат», иначе они не могли бы потерять то и другое сразу; между тем, ургенчский эмир Мамун, судя по всему, правил к этому времени Ургенчем уже несколько десятилетий. Из контекста не следует также, что «вилайат» и «шахиййат» и до завоевания 712 г. и после него сосредоточивались в о д н и х р у к а х. Наоборот, дважды, с употреблением р а з н ы х терминов, подчеркнута принадлежность их о д н о м у р о д у (насль, кабилат).

Я склонен видеть в этом разделении царской власти между ш а х о м и п р а в и т е л е м (совершенно беспрецедентном для других аналогичных случаев в истории Средней Азии и Ирана той эпохи) отражение какого-то специфически хорезмского политического института, связанного с действительным существованием в домусульманском афригидском Хорезме двух царей-шаха и правителя, принадлежавших к одной фамилии Сиявушидов-Афригидов. После арабского завоевания 712 г. на некоторое время должность правителя переходит к арабам, в частности, к Абдаррахману ибн-Муслиму, однако, видимо, не надолго, а затем остается «попеременно то в этом же роде (афригидов), то в других». Институт д в у х ц а р е й - достаточно распространенное, зарегистрированное в различные эпохи в различных странах (от древней Спарты до Японии XIX в.), в разных условиях игравшее различную роль, но, повидимому, исторически восходящее к очень архаическому, еще родовому институту двух вождей рода или племени (ирокезские сахем и военный предводитель). Чаще всего функции д в у х ц а р е й разделяются по линии дифференциации, с одной стороны, - гражданской и сакральной, и с другой - военной власти, причем нередко к царю-военачальнику, державшему в руках военно-полицейскую силу государства, переходит вся полнота светской власти, так что первый царь, номинально более почитаемый, превращается в лишенного всяких «земных» функций «живого бога».

Возможно, что именно этим делением объясняются некоторые детали политической ситуации 712 г.: в лице Хурзада мы можем видеть «валия», действительно, как известно, державшего в руках всю реальную власть в стране, в лице его старшего брата-предателя - бессильного носителя «шахиййат», сумевшего справиться с соперником лишь путем передачи достоинства «вали» брату арабского полководца. Как мы видели, острота конфликта могла быть вызвана именно религиозными реформами Хурзада и Хамджерда, поставившими под угрозу самые основы власти хорезмшаха, державшейся на его роли «священного царя», воплощения Сиявуша. Не выступает ли в лице «царя Хамджерда» новый, освященный новой религией, кандидат на роль хорезмийского царя-первосвященника? Напоминаю, что имя Хамджерд

, как нами установлено, представляет собой арабизированное (

вместо

искажение хорезмийского имени Хангири

царского списка Бируни). Так, xn

ry - это имя и читается на монетах, относимых нами ко времени этого царя. Между тем, согласно Моисею б. Нахману (XIII в.), «еврейский ученый, обративший хазарского царя в еврейскую веру, носил имя Исаак С-н-г-ри.

; вторая часть этого имени легко может быть искажением на почве еврейской графики исходного

или

а, может быть и

(hngry, h ngry, xngry). В таком указании б. Нахмана мы вправе видеть отголосок действительных событий в Хорезме и Хазарии в начале VIII века.

Важно было бы установить, какой хорезмийский термин соответствовал арабскому «вали». Не исключено, что разгадку этого надо искать в приводимом тем же ал-Бируни названии одного хорезмийского праздника - Фагбурийа(т). Ал-Бируни [57] в описании хорезмийских праздников говорит: «Месяц Ихшаривари, первый день называется Фагбурийа(т).

Но первоначально он назывался Фагруба(т)

, что значит «Выход Шаха». Потому что около этого времени цари Хорезма обычно выходят в поход, так как жара спадает и приближается холод; тогда они уходят на зиму и живут вне их резиденции, отбрасывая тюрков-гузов от своих границ и защищая границы государства от их набегов».

Думаю, что «первоначальный» вариант названия праздника искажен до неузнаваемости, так как в Фагбурийа(т) можно увидеть арабизированное

= pur -древний среднеазиатско-иранский царский титул, со значением «божий сын» (resp. «сын Митры», resp. «сын солнца»), титул как в древности, так и в средние века специально применявшийся к китайским императорам в качестве, видимо, вольного перевода китайского «Тянь-цзы» - «сын неба» ср. средневековое арабоперсидское

фагфур, применяемое, что важно для нас, помимо китайских императоров, также к царям «дома ашканиев» т. е. аршакидов, и древнесогдийское

pwr).

-pur «сын бога (солнца)», этимологически почти точно совпадает с Хурзад, Хурразад - «собственным именем» мятежного брата хорезмшаха. В арабском тексте Табари - отметим это - упоминается только титул последнего, а у Балами хорезмшах фигурирует под именем «Tchighain» в транскрипции Зотенберга [58], т. е. под именем явно апокрифическим, неизвестным ал-Бируни. Позволительно предположить, не является ли Хурзад (Хурразад) не именем, а также титулом или, вернее, персидским переводом хорезмийского титула

-pur - титула царя-военачальника, соправителя сакрального царя, хорезмшаха или хосрови-хорезм'а? А если так, то нельзя не отметить фонетическую близость хазарского титула совершенно аналогичного политического персонажа - бег и хорезмийского

-pur.

«Двоевластие» в Хазарии - факт общеизвестный. Этот институт не мог возникнуть особенно рано. Ни арабские, ни армянские, ни византийские источники VII-VIII вв. не дают нам ни малейшего намека на эту своеобразную деталь их политической организации [59]. Только в арабских (и византийских) описаниях IX-Х вв. впервые и многократно отмечается эта черта. М. И. Артамонов склонен относить возникновение «двойственности верховной власти» у хазар к началу IX в.- к тому же времени, к которому он хочет отнести и окончательную юдаизацию хазар [60]. Хазарская политическая организация во всех ее звеньях и терминах является прямым сколком с организации тюркского каганата, под гегемонией которого хазары проходили свою первую политическую школу. Отсюда идут термины каган, шад, бег, тудун и др. Из тюркских политических обычаев выводится даже такая своеобразная деталь хазарских обычаев, как традиции ритуального убийства кагана. Однако «двоевластие» хазарского типа абсолютно чуждо тюркскому каганату, для характеристики «конституции» которого мы располагаем достаточно обильными источниками.

Установленная нами хорезмийско-хазарская параллель позволяет под новым углом зрения поставить вопрос о генезисе хазарского «двоевластия». Хорезмийские иудействующие эмигранты, захватив фактическую власть в Хазарии и выдвинув свою династию «багпуров», исходя и из политической обстановки в самой Хазарии и из с в о и х с о б с т в е н н ы х п о л и т и ч е с к и х т р а д и ц и й, сохранили призрачную власть каганов, превращенных по хорезмийскому образцу в лишенных реальной власти «божественных царей». Титул «багпур» под влиянием хазарской народной этимологии превратился в тюрко-хазарский титул «бег» (…), первоначально, как известно, имевший совершенно иное значение (родовой или племенной вождь, но никак не царь или соправитель царя) [61].

Обратим внимание на то, что именно к этому времени (около середины VIII в.) Артамонов относит перенос столицы Хазарии на Волгу [62]. Первым документом, упоминающим новую столицу - Итиль, является Noticia episcopatuum, датируемая, как мы видим, тем же временем. Факт немаловажный в свете вышеизложенного: этот перенос определялся не только и, возможно, не столько давлением арабов через Кавказ (наоборот, как раз в этот период мы можем наблюдать большую активность самих хазар, и действия арабов носят скорее оборонительный характер), сколько интересами новой правящей группы Хазарии, не желавшей потерять старые ключевые позиции хозяев коммуникаций Восточной Европы, европейского Севера и Среднего Востока. Изгнанные из Хорезма, они, опираясь на хазар, создали «Новый Хорезм» на Волге в виде Итиля, может быть, на месте какой-нибудь очень старой хорезмийской колонии или фактории, на месте пересечения трех путей (двух сухопутных и одного морского) из хорезмийских владений, в Восточную Европу: на волжский водный путь и на Северный Кавказ, Дон и Черноморье.

Мы позволим себе теперь снова возвратиться к событиям в самом Хорезме в период его завоевания арабами.
Наши сведения, относящиеся к последующим за походом Кутейбы событиям, более чем скудны. Вслед за страшным двукратным арабским разгромом наступает темный период многих десятилетий, относительно которых мы можем лишь упомянуть о начавшихся по приказу мевских наместников уже в 713 г. действиях хорезмийских вспомогательных войск в составе арабских армий в Согде. Хорезм в это время - лишь данник и подневольный союзник арабов. Мы не имеем сведений и о продолжении правления арабских вали в самом Хорезме. Роль Абдаррахмана ибн-Муслима, по всей вероятности, была сыграна после падения его могущественного брата (715 г.). Самый факт почти полного отсутствия в арабских источниках сведений по истории Хорезма в VIII в., в бурные годы окончательного завоевания Средней Азии арабами, грозных восстаний Абу-Муслима и Муканны - более чем показателен. Хорезм, видимо, продолжал жить своей особой жизнью, весьма мало участвуя в бурных событиях на юге. Видимо, как в столь же бурные годы после македонского завоевания [63], оправившись от расправы Кутейбы, он, лишенный возможности играть роль на юге, вновь повернул свою внешнеполитическую активность на северо-запад.

Если трудно предположить особенное изменение положения в период правления Аскаджамука II, обязанного своей властью Кутейбе, правление его сына и преемника Шаушафара примечательно фактом посылки им посольства в Китай (751), зарегистрированного китайскими хрониками [64]. Обращаясь к монетам Шаушафара, опубликованным нами в 1938 г. [65], попробуем вернуться к дешифровке его монет. Если легенда на аверсе (… - Шаушафар) и первые два слова легенды реверса MR' MLK' совершенно ясны, из последних семи или восьми
букв этой легенды

нами прочитаны бесспорно лишь первые четыре: pr'r, т. е. farr (pr'r) легенд сасанидских монет - обычный царский эпитет, примерно, в смысле «благословенный». Из остальных трех букв, 6 (+7), как я предполагал и в 1938 г. [66], а сейчас, в свете анализа других надписей могу утверждать определенно,-лигатура ZR. В пятом знаке я в 1938 г. видел альтернативно или X или

. Если предположить первое чтение, подтверждаемое чтением имени Артамуха [67], то знаки 5, 6(+7) и 7(8) будут читаться:

, т. е. надпись в целом будет выглядеть:

Монеты Шаушафара благодаря этому чтению приобретают характер первоклассного исторического документа для освещения темных внешнеполитических отношений этой бурной и важной эпохи. Мы могли бы предположить, что около 750 г., о д н о в р е м е н н о с п е р е н о с о м с т о л и ц ы Х а з а р и и в И т и л ь – Х а з а р а н, восстанавливается единство двух ветвей Сиявушидов, хазарской и хорезмской, носителей «вилайата» и «шахиййата», и осуществляется уния Хорезма и Хазарской державы. Тогда вполне естественным становится и отражение в Noticia episcopatuum вхождения Хорезма в состав Хазарской митрополии. Кратковременное политическое объединение Хорезма и Хазарии, совпавшее со сближением последней с Византией (брак Константина Копронима на хазарской царевне, в христианстве Ирине, в 731 г., правление Льва Хазара, сына Ирины) в условиях особенно упорной борьбы обоих государств с арабами, создавало исключительно благоприятные предпосылки для христианской пропаганды и в Хазарии, и в Хорезме. Естественно, что в этих условиях церковное единство являлось закономерной функцией политического объединения.

Серединой VIII в., царствованием Шаушафара, царя Хорезма и Хазарии, мы и можем, таким образам, датировать и Noticia, и укрепление христианской колонии в Хорезме. Отсюда, с большой долей вероятности, начинается период, во время которого колядовая обрядность в ее восточноевропейской форме могла проникнуть в Хорезм и укорениться в нем.
В свете вышеизложенного получает свое освещение имя преемника Шаушафара - Турксаната

рукописей), т. е. Турксабата или Туркасбата и Туркастана надо исправить на

- Турксаната - имя, соответствующее имени Турксант - западнотюркского правителя, кочевавшего в Приволжье и Предкавказье и в 579 г. посещенного византийским послом Валентином. Турксант (<- Турксаната) - вряд ли не основатель Хазарского государства, ибо едва ли кто иной, кроме него, мог быть «хазарским царем», по Табари вторгнувшимся в 581 г. в сасанидский Иран через Дербентский проход. Принятие этого имени сыном Шаушафара было важной политической акцией-попыткой идеологически подкрепить претензии новой хорезмийской династии в Хазарии, наделив ее представителя старинным, видимо, чтимым, тюрко-хазарским именем, связанным с традициями древней династии каганов.

Монеты Турксаната нам пока неизвестны. Сын его выступает у Бируни под именем Абдаллаха - первым мусульманским именем в афригидской династии. Характерно, что хазарский сородич Абдаллаха, внук Булана Обадия, почти одновременно принимает иудейское имя, семантически почти тождественное имени первого мусульманского хорезмшаха.

Эти нумизматические и ономастические факты подкрепляют наше высказанное выше положение: на 70-е, а вероятнее, 80-е годы VIII в. падает новое разделение двух ветвей афригидов. Обадия, опираясь на собственно хазарскую аристократию и черноморских евреев-учителей, рвет унию с Хорезмом и изгоняет юдаизированных хорезмийцев-каваров, вынужденных бежать на запад, так как путь на родину закрыт торжеством там ислама. Видимо, это последнее и могло явиться предпосылкой крушения эфемерной хорезмско-хазарской империи: укрепление власти аббасидского халифата, строившего свою политику на совершенно новых основаниях, мало способствовало продолжению независимой политики Шаушафара. А исламизация Хорезма не могла не повлечь за собой ослабление позиций юдаистско-хорезмийской колонии в Итиле, павшей жертвой внутренней хазарской оппозиции, возглавленной внуком хорезмийского же эмигранта-багпура, перешедшего на сторону хазарской знати (аналогичных примеров конфликта правителя из пришлой династии со своими сородичами можно найти немало: ср. отношения сельджуков Ирана с гузами, караханидских ханов с тюркскими племенами и т. д.).

Любопытно, что несмотря на это афригидские беги (<- багпуры) Хазарии претендуют на призрачную власть над Хорезмом. Я имею в виду описание границ Хазарии в письме царя Иосифа (пространная редакция). Перечислив подчиненные (уже в эти времена часто только-номинально) хазарам народы Восточной Европы, Иосиф продолжает:

Генеалогическая связь-хорезмийской и хазарской династии и их общие иудейские традиции и объясняют, повидимому, загадочное место в сочинении знаменитого арабского генеалогиста второй половины VIII-начала IX в. (+819 г.) ибн-ал-Кальби, приведенное нами в качестве эпиграфа к этой статье: «говорит ибн-ал-Кальби:

Нас не может смущать расхождение этой генеалогии VIII в. с генеалогией письма царя Иосифа, возводящего свой род к Яфету и его сыну Тогарме. Видимо, в то время как первая, апокрифическая, версия сложилась еще в среде хорезмских иудействующих эмигрантов в Хазарии в середине VIII в. (откуда, по всей вероятности, она и попала к ибн-ал-Кальби), вторая - продукт позднейшего циклизирующего творчества еврейско-хазарских ученых, более ревнивых к чистоте библейской генеалогической традиции, с одной стороны, и к принятым в еврейской литературе принципам генеалогической классификации народов - с другой.

Отголоски традиции о хорезмийском происхождении первоначального ядра иудейской колонии в Хазарии звучат и в хазарской генеалогии книги Иосиппон. Там, среди десяти сыновей библейского Тогармы на третьем месте, после Козара и Пацинака, стоит загадочное имя Аликанус, которому в тексте Кембриджского анонима соответствует Ар-к-нус [72], причем, согласно автору письма, это «имя нашей страны, как мы нашли (это) в книгах». Это «книжное» название вернее отнести не к Хазарии (это было бы мало правдоподобно, ибо не подтверждается никакими другими источниками, да и вряд ли нужно было бы «хазарскому еврею» Х в. искать название Хазарии в книгах), а к родине иудейских эмигрантов VIII в. Учитывая наличие в той же книге Иосиппон, в передаче легенды об Александре Македонском, имени соседящего с аланами народа (якобы запертого Александром) в форме Urqanus, справедливо сопоставляемой Коковцевым с Аликанус и Ар-к-нус [73], я думаю, мы вряд ли ошибемся, если идентифицируем загадочное Аликанус - Ар-к-нус - Урканус с именем Ургенч - северо-западной столицей Хорезма, наиболее тесно исторически связанной с Хазарией.

Предложенные выводы, вероятно, произведут впечатление большой неожиданности. По крайней мере такое впечатление они производили на меня самого каждый раз, когда в процессе исследования я сталкивался с новыми, их подтверждающими фактами.

Однако, если вдуматься глубже, если взять всю предшествующую и последующую историю Хорезма, этот элемент неожиданности исчезнет сам собой.

В самом деле: ведь в начале Х в. власть кагана и бека в Хазарии опиралась на хорезмийское министерство и хорезмийскую гвардию и столица Итиль была больше чем наполовину хорезмийским городом. А в конце Х в. и формально - хотя и на короткое время – Хазария входит в состав Хорезма. Ситуация VIII в., вскрытая нами, по существу целиком предвосхищает ситуацию Х в.

В XIII-XIV вв. мы видим повторение той же историко-географической ситуации: Золотоордынское государство, с центром неподалеку от старого Итиля, включает в свой состав Хорезм, и Ургенч надолго становится центром промышленности и культуры для всей Золотой Орды.

Если мы пойдем в глубь веков, мы увидим нечто очень сходное: еще Гутшмид и Бартольд отметили, что слова хорезмийского царя Фарасмана, приглашавшего в IV в. до н. э. Александра Македонского в поход против с о с е д е й Х о р е з м а - колхов, невольно заставляют вспомнить о XIII в. н. э., когда Хорезм, Поволжье и Северный Кавказ представляли части единого государства [74].

Нам еще в 1942 г. пришлось обосновать положение о том, что и позже, около начала нашей эры, мы имеем экспансию переживавшего тогда кульминацию своего расцвета кангюйско-хорезмийского царства далеко на северо-запад, в Поволжье и Приуралье, подчинение Хорезму страны аорсов-аланов и приуральских племен Ари, отдаленных предков современных удмуртов [75].

Что же является во всем этом неожиданным? Отнюдь не факты. Они, напротив, рисуют нам довольно типичное проявление наметившейся еще в античности тенденции развития политических связей в области северного Арало-Каспия, базирующихся на глубоко уходящих экономических и культурных отношениях.
«Неожиданность» в том, что до сих пор, к сожалению, условная граница Европы и Азии, не имеющая ни географического, ни исторического, ни этнографического значения, как-то довлеет над нашими умами. Нижнее Поволжье кажется нам лишь каким-то глубоким Hinterland'ом Причерноморья и Европы, за которым лежит таинственная и дикая vagina populorum, степная Азия. Мы забываем, что в нескольких сотнях километров от устьев Волги лежат страны древней среднеазиатской цивилизации, великие державы древности и средневековья, с их сложной экономической и политической жизнью, что Каспийское море и степи Устюрта с древнейших времен были оживленными путями экономических и политических связей, игравших огромную роль в историческом прошлом народов не только Средней Азии, но, и в гораздо большей мере, Восточной Европы. В нашей литературе, за редкими исключениями (к которым надо отнести замечательные работы В. В. Бартольда и его продолжателя А. Ю. Якубовского), Средняя Азия и Восточная Европа как бы повернуты друг к другу - где-то на Волге - спинами: одна глядит лицом на юг, в арабско-иранский мир, другая - на юго-запад, в мир византийский. Историки византиноведы и руссисты, с одной стороны, и ориенталисты - с другой, еще не составляют по-настоящему сомкнутого фронта: и не случайно поэтому, вот уже три четверти века известное ориенталистам тождество хвалиссов и хорезмийцев осталось неизвестным блестящим представителям византиноведения и русской истории.

А между тем на всем протяжении своей истории Средняя Азия неразрывными, прочными связями объединена со смежными областями Европы. И в тот период, когда религиозная граница областей господства ислама и христианства еще не затруднила (она, впрочем, только затрудняла, но никогда не обрывала!) культурное общение-а к концу этого периода, к истории формирования этой религиозной границы относится наш сюжет, - эти связи были еще глубже, еще прочнее, чем в зрелом Средневековье. И отнюдь не будет парадоксом, если мы скажем, что до VIII-IX вв. Средняя Азия (во всяком случае ее север и запад) и значительная часть Восточной Европы были лишь частями одной обширной историко-этнографической области, развивавшей традиции древней скифо-сарматской культуры, насыщенной влияниями восточного эллинизма.

Я знаю несовершенство этой небольшой работы, в которой я на своем материале пытаюсь продолжить линию исследований Бартольда, особенно ярко выступающую в его замечательном посмертном труде «Арабские известия о руссах». Специалист по истории и этнографии Средней Азии не может быть одновременно и византиноведом, и гебраистом, и русским историком, - а только общими силами всех этих дисциплин могут быть подняты до конца те вопросы, один из аспектов которых я попытался осветить. Я заранее благодарен за критику. Но если моя работа хоть немного заполнит еще пока зияющий «ров» между историей народов Средней Азии и Восточной Европы,- я могу считать свою задачу, выполненной.

1. Chronologie Orientalischer Volker von Alberuni. Herausg. v. Dr. C. Eduard Sachau, Leipzig, 1923 (арабск. текст). The Chronology of Ancient Nations. An english Version of the arabic text of the Athar-ul-Bakiya of Albiruni, Transl. and edited by Dr. C. Eduard Sachau. London, 1879.

2. Текст, стр. 288 сл., перев. стр. 283 сл. Хорезмийское происхождение описываемых Бируни христианских праздников еще раз подчеркивается им на стр. 296, перев. стр. 292.

4. Захау видит здесь народную этимологию под влиянием ....

5. Р. C a r a m a n, Obrzcd kolcdowania u Slowian i u Rumunow. Krakow, 1933, p. 384.

6. A. H. В е с е л о в с к и й. Розыскания в области русского духовного стиха. VI-X. Прил. к XLV тому Записок Академии Наук, № 1. СПб. 1883, стр. 101-102.

7. Главным образом в применении к рождественскому обрядовому хлебу. Ср. франц. chalendar, charendar, le pain de calende, chaland, испанск. aguinaldo (A. H. В е с е л о в с к и й, Указ. соч., стр. 105). Веселовский связывает с calendae этимологии итальянок. carendare-ricercare, accatare. В частности, повидимому сюда же восходит персидское (а также узбекское) qalandar - странствующий нищенствующий дервиш, исполнитель мусульманских «духовных стихов». Этот термин, видимо, вошел в мусульманский религиозный быт очень рано, из быта переднеазиатских христиан. Здесь мы, как и в ряде районов средневековой Европы, имеем отражение другой стороны ритуала январских календ, каким мы его знаем для VI века: выступления профессиональных мимов-певцов и ряженых.

11. А. H. В е с е л о в с к и й. Указ. соч., стр. 440-441.

12. В. В. Б а р т о л ь д. О христианстве в Туркестане в домонгольский период.. Записки Восточного отдела Археологического об-ва VIII, СПб, 1893.

13. П л а н о К а р п и н и, V, § III, 4. Перев. Малеина, 24.

14. С. d e B o o r. Nacthrage zu den Notitia episcopatuum. Zeitschr. f. Kirchengeschichte, XII, 1891,

16. D v o r n i k. Les slaves, Bysance et Rome au IX siecle, Paris, 1926, p. 143.

17. Б e p т ь е Д е л е г а р д (Известия Таврической Ученой Археографической комиссии, 57, 1920, стр. 48) высказывает сомнения в этой дате. А. А. В а с и л ь е в (Готы в Крыму, Известия ГАИМК, V, 1927, стр. 210-216) считает, что «нотиция» представляет какую-то позднюю переделку, «по крайней мере в некоторой части» (стр. 215); М. И. А р т а м о н о в (История СССР, 1939, стр. 404), не, разбирая детально документа, принимает в своих исторических выводах дату Де-Боора.

20. «Славянское житие св. Кирилла». П.,1 1915, стр. 134.

21. Журнал Министерства народного просвещения, 1898 февр., стр. 185 сл.

24. См. Р. L е r с h. Khivat oder Khwarizm, seine historische und geograiphische Verhaltnisse. St.-Petersb., 1873, стр. 24 сл.; Н. В е с е л о в с к и й. Очерк историко-географических сведений о Хивинском ханстве, СПб, 1877, стр. 19; В. В. Б а р т о л ь д. История изучения Востока, изд. 2-е, Л., 1925, стр. 166; его же. Арабские известия о русах, «Советское востоковедение», I, 1940, стр. 50 {прим. 54). В дополнение к аргументам этих авторов отмечу что эта форма имени хорезмийцев - ал-Ховалис становится в Х в. у печенегов, получивших ислам из Хорезма, нарицательным именем для мусульман вообще (Известия ал-Бекри, изд. Куника и Розена, текст 43, перев. 60). О закономерном перебое IVr в восприятии иноземцами (особенно северо-западными соседями Хорезма) хорезмийского r (ср. имя резиденции хорезмшахов Фир -v- Филь в различных источниках и т. д.) см. ниже.

25. С. П. Т о л с т о в. Древности верхнего Хорезма; «Вестник древней истории», 1941, № 1.

26. Т а м ж е. Сp. его же. Из предистории Руси, сб. Советская этнография, VI-VII, 1946.

27. В. В. Б а р т о л ь д. Указ. соч., passim; А. Ю. Я к у б о в с к и й. Развалины Ургенча. Л., 1930, стр. 6-7 и др.; его же. Феодальное общество Средней Азии и его торговля с Восточной Европой в X-XV вв. Материалы по истории Узбекской, Таджикской и Туркменской ССР, I, Л., 1933, стр. 12 ел.

28. Г а р к а в и. Сказания мусульманских писателей о славянах и русских. СПб, 1870, стр. 252

29. Эмир Ургенча (вторая половина X, нач. XI в.), при котором весь Хорезм объединился под властью Ургенча, что дало право ал-Мамуну принять древний титул хорезмшаха.

30. BGA, II, р. 14 сл.; М. А. А р т а м о н о в (Указ. соч., стр. 434), не подозревая, что в арабских источниках «остров Сиях-Кух» (перс. «Черные горы») - хорошо известное название полуострова Мангышлак (ср. Б а р т о л ь д; «Советское востоковедение», I, 1940, стр. 35), ищет этот «остров» близ Дагестанского побережья.

31. Н. Н. Н о w о г t h. The Khazars, were they Ugrians or Turks? Travaux de la III Session du Congres International des Orientalistes, SPb, 1876; II, SPb с Leyde, & 1879, p. 139.

32. С. П. Т о л с т о в. Тирания Абруя. «Исторические записки», III, 1938, стр. 18-19; E d. C h a v a n n e s. Documents sur les Tou-Kiue (turcs) occidentaux, СПб. 1903, p. 239 и др.

34. Д. И л о в а й с к и й. Разыскания о начале Руси, Изд. 2-е, М., 1882, стр. 251.

35. Р. L e r c h. Указ. соч., стр. 24-25; Н. В е с е л о в с к и й. Указ. соч., стр. 18-19; В. В. Б а р т о л ь д. Сведения об Аральском море, Ташкент, 1902, стр. 29-30.

36. А л-Т а б а р и, I Series, II, р. 991; Т h. N о l d e k e. Geschichte der Perser und Araber, S. 269. С. П. Т о л с т о в. Тирания Абруя, стр. 9.

37. См. Ed. S а с h a u. Zur Geschichte und Chronologie der Khwarizm; W. W. Barthold. Khwarizm. Encyclopaediе der Islam, II, SS. 974-978.

38. А л-Б и р у н и. Указ. соч., стр. 36 (перев. стр. 42).

39. См. С. П. Т о л с т о в. Древний Хорезм, экскурс III (в печати).

40. С. П. Т о л с т о в. Тирания Абруя. «Исторические записки», III, 1938.

42. В 748 г. китайцы энергично наступают в бассейне Сыр-Дарьи, занимают Суяб, вмешиваются в дела Шаша; в 751 т., когда в Китай прибывает хорезмийское посольство, происходит решающая битва между китайцами полководца Гао-Сянь-чжи и арабами Зияда ибн-Салиха, окончившаяся победой последнего.

44. Ш а х м а т о в. Повесть временных лет, вып. I, 1916.

46. К. И н о с т р а н ц е в. О домусульманской культуре Хивинского оазиса. Журнал Министерства народного просвещения, 1911, стр. 293-294.

47. L. G r a y. The Jews in Pahlavi literature, Actes du XIV, Congres Int. des Orientalistes, I, 192.

48. С. П. Т о л с т о в. Монеты шахов древнего Хорезма и древнехорезмийский алфавит. «Вестник древней истории», 1938, № 4, стр. 120.

49. П. К. К о к о в ц е в. Еврейско-хазарская переписка в Х веке, стр. 113-114.

51. С. А. M a c a r t n e y. The Magyars in the ninth Century. Cambridge, 112-113.

52. 53. De Adm. Imp., XXXIX. Известия византийских писателей о Северном Причерноморьи; Известия ГАИМК, вып. 91, Л., 1934, стр. 18.

56. Ср. Н. В е с е л о в с к и й. Указ. соч., стр. 22-23; В. В. Б а р т о л ь д. Туркестан, стр. 243.

59. Ср. у М. И. А р т а м о н о в а в «Истории СССР», II, стр. 407.

61. Ср. С. П. Т о л с т о в, Тирания Абруя, стр. 43, а также статью А. Н. Б е р н ш т а м а в Известиях ГАИМК, 100, Л., 1938.

63. С. П. Т о л с т о в. Древний Хорезм. Тезисы докторской диссертации. Краткие сообщения ИИМК, XIII, 1946.

65. С. П. Т о л с т о в. Монеты шахов древнего Хорезма. «Вестник древней истории» 1938, № 4.

71. П. К. К о к о в ц е в. Указ. соч., стр. 75; Г а р к а в и. Сказания еврейских писателей о хазарах, стр. 38 сл,

73. Попытка П. К. Коковцева отождествить это имя сперва с греч. ... (север), а затем с Hyrcania и филологически и исторически мало убедительна.

74. A. G u t s с h m i d. Geschichte Irans..., Tubingen, 1888, S. 10; В. В. Б а р т о л ь д. Сведения об Аральском море, стр. 2.

75. С. П. Т о л с т о в. Древний Хорезм (тезисы). Краткие сообщения ИИМК, ХЩ, 1946.