Проблема происхождения аланов

(2. Центрально-азиатская гипотеза) -
        С. Яценко, Т. Габуев, А. Цуциев

В последнее время усиливает свои позиции концепция об азиатском или, если быть точнее, центрально-азиатском происхождении аланов. Отдельные вопросы этой тема уже не раз поднималась ранее в работах Б.А. Раева, Б.М. Керефова, автора данной статьи и других. Мне хотелось бы остановится на новых работах этого плана, в которых были учтены разработки предыдущих авторов. Это в первую очередь публикации С.А. Яценко, Т.А. Габуева и А.А. Цуциева.

С.А. Яценко, проанализировав имевшуюся на начало 1990-х гг. литературу по вопросам происхождения аланов, пришёл к выводу, что существует семь концепций относительно этногенеза аланов, имеющих своих авторов и более или менее четко сформулированные постулаты. Вот их перечень, приводимый в той последовательности, в которой он дан в его статье: скифская, аорская, массагетская, алтайская, юэчжийско-тохарская, усуньская и считающая аланов межэтнической дружинной организацией (Яценко С.А., 1993, с.60). Сам С.А. Яценко предлагает восьмую версию, которая, на мой взгляд, основывается на отдельных положениях вышеперечисленных концепций.

С.А. Яценко обобщил данные инновационного характера в материальной культуре, погребальном обряде и специфике искусства, фиксируемые в культуре европейских номадов с I-II вв., то есть во время утверждения здесь аланов, и находящие аналогии в центрально-азиатских районах (саяно-алтайских, хуннских, юэчжийско-бактрийских памятниках) (Яценко С.А., 1993, с.60-70; 1993а, с. 71-75). Он выделяет, по далеко не полным данным, около сорока явлений инновационного порядка в сарматских памятниках указанного времени, на основании которых, по его словам, может быть выстроена противоположная автохтонной сарматской версия происхождения аланов, которую он называет трехэтапной.

Исходя из наличия в погребениях Восточной Европы, претендующих быть аланскими, сочетани ряда элементов, характерных для саяно-алтайских хуннских и юэчжийских культурных традиций, пра родина «первоначального ядра прото-аланов» должна по С.А.Яценко находится к югу от Алтайских гор Он полагает, что, скорее всего, они (прото-аланы) должны быть связаны с объединением, возглавляемым усунями. Это утверждение носит предположительный характер, поскольку, как пишет С.А. Яценко, за 300 лет, прошедших с того момента, когда усуни двинулись на запад и достигли восточноевропейских степей, в их культуре и составе должны были произойти существенные изменения, что и не дает возможности более четко очертить район их первоначального обитания (Яценко С.А., 1993, с. 67).

Первый этап формирования аланов по концепции С.А. Яценко связан с активизацией хунну, переселением юэчжей, а затем и усуней в середине II в. до н.э. в Семиречье; утверждение здесь усуней, в состав которых частично вошли саки и юэчжи.

Второй этап связан с превращением усуней, а в их составе и прото-аланов, в серьезную политическую силу в Средней Азии в конце II-I вв до н.э., установлением союза усуней с Китаем, направленного против хунну.

Третий этап характеризуется вхождением в сферу влияния усуней Кангюя (Канцзюй), переселением туда части усуней в период борьбы у них за престол, что привело к усилению Кангюя. В это время происходит переименование одного из вассалов Кангюя, Яньцай, в Аланья. По мнению С.А. Яценко, это событие произошло между 25 и 50 гг. Аланы в Кангюе появляются вместе с переселением усуней и уже, видимо, в рамках политики Кангюя захватываят Яньцай. Таким образом, появление аланов на исторической арене состоялось.

Назвав свою концепцию трехэтапной, С.А. Яценко выделяет и четвертый этап, но, видимо, он имеет отношение уже к сформировавшимся аланам. Hачало этого этапа приходится на середину I в. н.э., когда аланы продвигаются на запад, громят верхних аорсов, донские аорсы под их напором уходят за Днепр, после чего происходит утверждение аланов в Восточной Европе. Часть аланов остается в Приаралье, где они будут известны и в средневековье (Яценко С.А., 1993, с. 67,68).

По данным С.А. Яценко, основными районами, где первоначально обосновались аланы, были низовья Дона и Волги, а также Кубань. Картирование центрально-азиатских инноваций позволило ему выделить три района их концентрации: устье Дона, который он называет основным, правобережье Волги (выше Астрахани) и Средняя Кубань («Золотое кладбище» и более южные районы). Условно эту территорию он называет «Аланией» I-II вв. Такое тройственное распределение С.А. Яценко считает типичным членением структуры федераций кочевников, нашедшим отражение и у потомков аланов — осетин, делившихся на иронцев, дигорцев и двалов (Яценко С.А., 1993, с. 61).
 

Наиболее полно версия о роли кочевого мира центрально- и среднеазиатского регионов в процессе формирования аланов была изложена в недавно вышедшей и уже" цитировавшейся мной книге Т.А. Габуева (Габуев Т.А., 1999). Из имеющихся на сей день работ в ней, пожалуй, наиболее полно использованы китайские письменные источники. Сделанные им выводы позволяют значительно укрепить позицию сторонников формирования аланов в среде ираноя-зычных кочевников Азиатской Скифии. Центром внимания Т.А. Габуева стали события, имевшие место до, во время и после завоевания в начале 2-й половины II в. до н.э. кочевниками Греко-Бактрии, которые нашли отражение как в китайской, так и в античной литературе. Опираясь на предыдущие исследования, Т.А. Габуев предложил наиболее приемлемый вариант отождествления китайских и античных этнонимов, упомянутых в вышеуказанных событиях, которое выглядит следующим образом: юэчжи = тохары; усуни = асии-асианы; сэ = саки-сакаравлы. Хотя, по мнению Т.А. Габуева, этот ряд сопоставления в определенной мере гипотетичен, он тем не менее дает возможность синхронного толкования данных китайских и античных авторов.

Интересным, как мне представляется, является вывод Т.А. Габуева о том, что юэчжи, обитавшие в провинции Ганьсу по соседству с Китаем, и юэчжи, покорившие Греко-Бактрию, уже существенно отличались друг от друга. Если на первоначальной своей территории юэчжи — это тохары, то на момент завоевания Греко-Бактрии юэчжи включали сэ (саки-сакаравлы) и усуней (асии-асианы). Весьма существенным в данном моменте является возможное вхождение усуней в состав юэчжей, поскольку усуни могут быть сопоставлены с асиями античных авторов, а асии, в свою очередь, с аланами. Такая реконструкция дает возможность предположить, что, по крайней мере, предки аланов принимали участие в юэчжийском вторжении в Бактрию. Судьба усуней и юэчжей довольно часто переплеталась, начиная с их совместного проживания далеко на востоке в Ганьсу, что позволяет высказать предположение о древней прародине аланов, которым может являться указанный район Центральной Азии. Т.А. Габуев, конечно, понимает предположительный характер этих выводов, тем не менее, справедливо считает, что это направление исследования является заслуживающим внимания если не в определении древней родины собственно аланов, то, по крайней мере, одного из составляющих их компонентов (Габуев Т.А., 1999, с. 79-85).

Т.А. Габуев обратил внимание на тот факт, что владение Яньцай не только было переименовано в Аланья, но в «Бей шу» (История Северных династий) и ряде других династийных хроник называется еще и Вэньнаша. Это название представляет особый интерес для данной темы, поскольку в «Ханъ шу» упоминается правитель области, расположенной на территории провинции Ганьсу, носивший титул вэньоутован. Это территория, где раньше обитали юэчжи, а после ухода большей их части там остались малые юэчжи. Причем, как полагает Т.А .Габуев, первая часть термина «вэнь» является родовым княжеским именем, а «оуто-ван» собственно титул. Уже в Средней Азии от юэчжей отделяется какая-то часть их и образует на землях Кангюя правящий дом с родовым именем Вэнь и начинает контролировать если не всю, то часть его территории. Впоследствии возросшая мощь Кангюя позволила ему расширить территорию за счет других владений; в их числе было и владение Яньцай, которое после подчинения получило имя Аланья и Вень-наша. Последнее название дано в китайской традиции с указанием правящей династии.

Изложенное находит подтверждение и в других китайских источниках. Так, в «Вей шу» (История Вэй, 384-534 гг.) есть упоминание, что владетель Вынь (Вэнь) происходит из Дома Юэчжи и что после разгрома юэчжей хунну он утвердился в древнем царстве Кан, которое территориально совпадало с древней кангюйской землей. Таким образом, династийное название Вэньнаша юэчжийского происхождения, в то же время Яньцай воспринимает и этническое название Аланья. Все это позволило Т.А. Габуеву поставить вопрос о связи аланов с юэчжийским объединением (Габуев Т.А., 1999, с. 90-98).

Удалось ему, на мой взгляд, и достаточно убедительно доказать идентичность владения Кан, упоминаемого в раннесредневековых китайских династических хрониках, и Кангюя, известного по письменным источникам ханьского времени, а соответственно и связи правящего юэчжийского Дома Вэнь с Кангюем, в свою очередь имевшего, вероятно, прямое отношение к аланам. Именно с канско-кангюйским государством связан ряд названий аланского круга: города Алань, Аланьми, а также князь Аланьми «из Дома канского государя» (Габуев Т.А., 1999, с. 117).

Основной вывод, к которому приходит Т.А. Габуев, заключается в следующем. В становлении аланов выделяются два первоначальных компонента — юэчжи-тохары и усуни-асии. К ним следует присоединить и коренное кангюйское население. Усуни и юэчжи длительное время бок о бок проживали у границ Китая, но окончательное формирование аланов происходит уже в Кангюе, который Т.А. Габуев называет их колыбелью (Габуев Т.А., 1999, с. 128). Значимую роль в этом процессе, по его мнению, сыграла «национальная идея», объединившая различные кочевнические группировки (истоки которой он видит в общем их арийском происхождении) и нашедшая отражение в их названии, поскольку по В.И.Абаеву этноним «аланы» является эквивалентом термина «arya» — древнем наименовании иранских и арийских народов (Габуев Т.А., 1999, с. 119,129).

Движение аланов на запад было в тех условиях наиболее приемлемым направлением реализации «пассионарности» нового этнополитического образования, поскольку хунну с востока, а юэчжи, основатели Кушанской империи, с юга существенно ограничивали иные направления устремлений аланов. Успешному утверждению аланов в восточноевропейских степях способствовала раздробленность сарматского мира, о чем неоднократно упоминается в сочинениях античных авторов (Габуев Т.А., 1999, с. 130).
 

Ведущая роль кочевого мира среднеазиатского региона в формировании аланов обосновывается и в недавно появившихся работах А.А. Цуциева (Цуциев А.А., 1995, с. 34-43; 1999, с. 3-26). Основные положения его версии сводятся к следующим моментам. Судьба раннеаланского этноса связана по китайским источникам с таким государственным образованиям, как Кангюй и Яньцай. Поскольку локализация Яньцай имеет принципиальное значение для данной проблемы, А.А. Цуциев уделяет этому вопросу особое внимание и, несмотря на разнообразие мнений на этот счет, приходит к выводу о наиболее предпочтительном его нахождении в Восточном Приаралье (Цуциев А.А., 1999, с. 15), До переименования Яньцай в Аланья (Аланьна или Аланьляо), по мнению А.А. Цуциева, его населяли массагеты, что подтверждается сопоставлением данных о месте их обитания по Страбону и описания Яньцай китайскими авторами. Завоевание Яньцай аланами он, как и С.А. Яценко, относит к времени между 25 и 50 гг. Оба автора не дают обоснования этой даты, но смысл ее в общем понятен. К 25 г. относят начало Поздней Хань, в описании истории которой отмечается событие, связанное с переименованием Яньцай (Хоу хань шу); 50 г. — время, не ранее которого аланы появляются в Восточной Европе.

Аланы вторгаются на территорию Яньцай из соседнего Кангюя, заселенного позднесакскими и другими родственными им ираноязычными племенами. Все это подтверждается единовременностью переименования Яньцай и его попадания в зависимость от Кангюя. Это событие совпадает с ростом могущества Кангюя в I в. н.э., который превращается в могучее государство, объединившее многие кочевые племена и контролировавшего земледельческие центры. Аланы, как полагает А.А. Цуинев, могли первоначально выделиться как мобильное воинственное племя, ставшее господствующим над другими племенами. Они являлись «своеобразным нобилитетом аристократической верхушкой других родственных им племен». В процессе завоевания ими Яньцай, вероятно, происходит устранение старой массагетской знати, место которой занимает аланская аристократия (Цуциев А.А., 1999, с. 17).

Такая реконструкция, по мнению А.А. Цуциева подтверждается и археологическими данными. Так джатыасарская культура, связываемая с территорией Яньцай, обнаруживает тесные связи с археологическими культурами Средней Сырдарьи — отрарско-каратауской и куанчинской, считающимися кангюйскими. Причем наибольшее влияние испытывала джатыасарская культура со стороны двух упомянутых сырдарьинских культура что как раз и отражает направленность миграций или военных вторжений из Кангюя в Яньцай (Цуциев А.А., 1999, с. 18).

Продвижение аланов из Средней Азии на запад в начале 50-х годов, как считает А.А. Цуциев, было вызвано внутренним напряжением в среднеазиатском регионе, связанным с усилением княжества Согюй (Соцзюй), которое по данным «Хоу хань шу» уже к 29 г. н.э. подчинило 55 государств Западного края (Цуциев А.А., 1999, с. 18).

В Европе, по Цуциеву, аланы появляются во 2-й половине— конце I в. н.э., хотя он не исключает проникновения отдельных групп аланов сюда и в более раннее время. Археологическими памятниками, принадлежащими аланам, могли быть курганы «Золотого кладбища» на Кубани и группа богатых курганов в низовьях Дона, время возникновения которых совпадает с временем появления аланов в этих местах. А.А. Цуциев, ссылаясь на имеющиеся в литературе мнения насчет этнической принадлежности этих памятников, более уверенно говорит о принадлежности аланам нижнедонских курганов, нежели курганов «Золотого кладбища». Но при допущении принадлежности того и другого памятника с различными типами погребений аланам, следует считать, что на Нижнем Дону этнической основой новой группировки, возглавляемой аланами, были аорсы, а на Кубани — сираки и меоты (Цуциев А.А., 1999, с. 20).

[Previous] [Next]
[Back to Index]