Проблема происхождения аланов

(1. Сарматская гипотеза) -
        К. Смирнов, Ю. Гаглойти

В литературе, посвященной аланам, нашли отражение в основном два направления разработки проблемы их происхождения. Одно из них основывается на убеждении о формировании аланов на местной основе, которой являлся сарматский мир по преимуществу Азиатской Сарматии. Другое придерживается миграционной концепции, связывающей начало формирования аланского объединения с восточным скифским миром, приходом его на сарматскую территорию и через некоторое время занявшим здесь лидирующее положение. Существует значительное количество вариантов этих двух направлений, авторы которых дополняют их различными нюансами. Кроме того, отдельные исследователи пытаются занять нейтральные позиции в решении этой проблемы, усматривая наличие и миграционных, и автохтонных процессов в формировании аланов.

Начнем рассмотрение этого вопроса с работ тех исследователей, которые придерживаются мнения о ведущей роли местных истоков в происхождении аланов. Из предшественников современных авторов, развивавших эту концепцию, можно назвать П.Д. Рау и К.Ф. Смирнова. П.Д. Рау с аланами связывал поздне-римскую стадию (Stufe В) своей периодизации сарматской культуры, считая, что она сформировалась на основе слияния различных группировок кочевников предшествующей раннеримской стадии (Stufe А) (Rau Р., 1927, s. 105-112). К.Ф. Смирнов сформулировал положение о том, что аланы вызрели в среде сарматских близкородственных племен, которое было поддержано и развито рядом исследователей (Смирнов К.Ф., 1950, с.108).

Наиболее яркое вооплащение идея местного сарматского происхождения аланов нашла в трудах Ю.С. Гаглойти, который на протяжении практически сорока лет занимается этой темой. Основные положения, сформулированные им еще в кандидатской диссертации и вышедшей затем книге, сводились к следующему. Под аланами следует понимать родственные между собой сарматские племена языгов, роксоланов, аорсов, сираков, аланорсов, обитавших в восточноевропейских степях и на Северном Кавказе. Особую роль в формировании северокавказских аланов он отводил аорсам. Ю.С.Гаглойти считал, что аланы на Северном Кавказе появляются в лице аорсов, то есть, надо полагать, аланы входили в состав племенного объединения, возглавляемого аорсами. В дальнейшем в результате перегруппировки племен лидирующее положение занимают аланы, после чего исчезают племенные названия аорсов, сираков, аланорсов, но продолжают сохраняться наименования языгов и роксоланов как разновидностей названия аланов (Гаглойти Ю.С, 1964, с.15; 1966, с. 61-67).

Все это положения были повторены и углублены Ю.С. Гаглойти в двух статьях, вышедших в серии «ALANIKA» (Владикавказ — Цхинвал) в 1990-е гг. Знакомство с ними показывает, что в ряде его суждений и заключений имеется много натяжек. Зачастую фрагментарные сведения письменных источников, которые не могут интерпретироваться однозначно, у Ю.С. Гаглойти приобретают значение «бесспорных» фактов, «не вызывающих никаких сомнений», являющихся «очевидными» (Гаглойти Ю.С., 1995, с.44-58). Он обычно ссылается на мнения, имеющиеся в литературе, которые подтверждают его выводы, и в целом ряде случаев обходит молчанием противоположные точки зрения.

Рассмотрим некоторые эпизоды из его вышеупомянутых статей, имеющие отношение к проблеме происхождения аланов. Как уже отмечалось, Ю.С. Гаглойти основную роль в появлении аланов на Северном Кавказе отводит аорсам, которые достаточно рано обосновываются в Центральном Предкавказье и которых он называет «нижними аорсами». Южная граница этих «нижних аорсов» должна проходить по Центральному Кавказу. Далее следует утверждение, что все это вытекает из данных Страбона, Плиния и Тацита (Гаглойти Ю.С., 1995, с.52).

Наиболее ранняя локализация аорсов дана Страбоном, который называет две их группировки: верхних аорсов, обитавших в Северном Прикаспии, и аорсов, живших по Танаису (Страбон, XI, V, 8). Прочтение Страбона позволяет допускать, что верхние аорсы контролировали земли Северного Прикаспия вплоть до районов Северо-Восточного Кавказа. Но, по мнению Ю.С. Гаглойти, Центральное Предкавказье занимали некие «нижние аорсы» (вообще в источниках нет такого наименования аорсов); остается только допустить, что это аорсы, обитавшие — по Страбону — на Дону. На основании каких же аргументов Ю.С. Гаглойти поселяет здесь этих «нижних аорсов»? Одним из основных доводов для него является сопоставление сведений Плиния и Тацита о бегстве Митридата Боспорского, как полагает Ю.С. Гаглойти, после поражения его коалиции. Из Тацита следут, что он бежал к аорсам. Плиний же, по мнению Ю.С. Гаглойти, уточняет место расположения последних, отметив, что Митридат бежал к тем савроматам, которые являются соседями эпигерритов, которые в свою очередь должны были обитать за Питиунтом в Кавказских горах. Ю.С. Гаглойти полагает, что савроматы, упомянутые Плинием, и аорсы Тацита, которым сдался в плен Митридат, один и тот же народ. Такая версия не лишена основания, но она не единственно верная. Из Плиния не ясно, о каком бегстве Митридата он говорит, ведь и его появление у сираков также можно рассматривать как бегство. В этом отношении резонно замечание В.Б. Виноградова о том, что Митридат, потеряв свои владения, уже давно находился «в бегах» (Виноградов В.Б., 1966, с.48). В.А. Кузнецов по этому поводу прямо пишет, что низложенный с боспорско-го престола Митридат VIII «бежал на «азиатскую сторону» Боспора - на Северный Кавказ, к дружественным ему сиракам» (Кузнецов В.А., 1992, с.12) Возможно, именно это бегство Плиний и имел в виду, тогда под его савроматами следует понимать сираков. Тут как раз на память приходит и версия К.Ф. Смирнова, сближающая сираков с савроматами. Кроме того, из Тацита вовсе не следует, что аорсы непременно заселяли Центральное Предкавказье; наоборот, военные действия 49 г., описанные им, позволяют говорить о том, что они находились в более западных районах, а не в тылу у сираков, поскольку военные действия со своими союзниками начинали с Тамани. Приведенные далеко не полные соображения на этот счет свидетельствуют, что уверенно расселять аорсов в Центральном Предкавказье в это время источники не позволяют. В лучшем случае изложенная версия Ю.С. Гаглойти может существовать как предположение, но не как доказанный факт.

Далее из Ю.С. Гаглойти абсолютно не ясно, когда же произошло переименование аорсов в аланов или перегруппировка племен, приведшая к поглощению аорсов аланами. Как уже отмечалось, Ю.С. Гаглойти считает бесспорным участие аланов в событиях 35 г. После упоминания в письменных источниках аланов должны перестать появляться сведения об аорсах. События 35 г. говорят о том, что кочевники, направленные на Парфию, были достаточно сильны, если это были аланы, то можно считать, что их утверждение как самостоятельной политической силы состоялось и аорсы уже находились под их эгидой. Аланы в 35 г. должны были вторгнуться через Дарьяльское ущелье (Перевалов С.М., 2000, с.205) и, надо полагать, что к этому времени территория к северу от Дарьяла находилась под их контролем. Но далее, рассуждая о расселении аорсов на время войны 49 г., Ю.С. Гаглойти в непосредственной близости от Дарьяльского ущелья размещает аорсов (Гаглойти Ю.С., 1995, с. 44). Из Тацита же следует, что в это время аорсы были абсолютно независимы, имели своего царя и являлись в Причерноморье значительным политическим фактором.

Впрочем, для Ю.С. Гаглойти эти противоречия особого значения не имеют, поскольку «этноним «сарматы» ... в последних вв. до н.э. и в первых веках вв. н.э. являлся собирательным названием, в первую очередь для родственных между собой язигов, роксолан, аорсов, сираков и алан, которые и составляли собственно сарматский этнос» (Гаглойти Ю.С., 1995, с.49). А так как большинство из названных народов генетически связаны с аланами и названия некоторых из них являются лишь разновидностьк названия аланов, то какая разница, кто контролировал Центральное Предкавказье в 1-й половине I в н.э. — аорсы или аланы.

В приведенной цитате из статьи Ю.С. Гаглойти имеется весьма ответственное заявление о неком едином сарматском этносе, что позволяет ему все известные так называемые «сарматские этнонимы» и народы, стоящие за ними, считать в одинаково степени связанными между собой одним уровне родства между собой, что, на мой взгляд, неверно.

Основной недостаток работ Ю.С. Гаглойти по аланской проблематике заключается в слишком узком подходе к ее решению. В центре его внимания находится только Кавказ и желание доказать как можно более раннее появление здесь аланов. Сарматкий мир, имеющий отношение к аланам, рассматривается им достаточно статично, если и происходят какие-либо перегруппировки, то только в рамках предполагаемого сарматского единства. Участие иных этнических компонентов в формировании аланов, например массагетов, только декларируется. Между савроматами и сарматами ставится знак равенства, что определяет глубокую древность последних в Приазовье и Подонье (Гаглойти Ю.С., 1992, с.15,16). К постулируемому Ю.С. Гаглойти сарматскому единству надо подходить весьма осторожно. Возможно, на ранних этапах в III-II вв. до н.э. и существовало племя или племенное объединение названием «сарматы» (Псевдо-Скимн, 874-885; Полибий, XXV, 2, 12), но в дальнейшем в связи с усилением миграционных процессов, охвативших значительные районы евразийского степного пояса, на территории Поволжья, Подонья, Северного Причерноморья появляются новые кочевые группировки, связанные своим происхождением с восточным скифским миром, которые не обязательно находились в близкой степени родства между собой. Античные историки и географы зачастую не имели никакого представления о конкретном происхождении различных кочевнических группировок, которые обосновывались в восточно-европейских степях и традиционно причисляли их к сарматам, поскольку жили они на момент знакомства с ними античных авторов на той территории, которую еще со времени Теофраста принято было называть «Сарматией». Эти процессы нашли отражение и в динамике освоения кочевниками территории к западу от Дона до Дуная. Движение на запад кочевников, отождествляемых с сарматами, осуществлялось, видимо, не только по их воле, но и при постоянном давлении с востока.

Начало этому процессу было положено созданием хуннской державы к северу от Китая, которая приостановила продвижение на восток ирано-язычных кочевников и обратила их движение вспять. Свое завершение этот процесс нашел, пожалуй, только с образованием Монгольской империи, объединившей в рамках единого государства значительные пространства Степного евразийского пояса. Одним из промежуточных рубежей этого длительного периода был прорыв гуннов к границам Римской империи по Дунаю, после чего иранские кочевники уступают степи тюркоязычным кочевникам, но тенденция, набравшая обороты в предыдущее время, продолжала сказываться еще длительное время, что нашло отражение в целой серии передвижений кочевников с востока на запад в эпоху средневековья. Изложенное, конечно, не означает, что почти полторы тысячи лет в степном поясе кочевники чередой двигались друг за другом. Здесь были и периоды длительной стабильности. Речь идет об общей исторической закономерности, проявляющейся с определенной очевидностью на достаточно длительной временной дистанции.

Как уже отмечалось, трудно согласится с Ю.С. Гаглойти в том, что сразу же после появления аланов в источниках исчезают упоминания об аорсах, а сохраняются только этнонимы «роксоланы» и «языги» как разновидности названия аланов, и что процесс замены имени аорсов на имя аланов одинаково происходил как на Северном Кавказе, так и на Дунае. В доказательство этого положения он приводит известное сообщение Плиния о расселении племен на Дунае, в котором тот перечисляет народы, жившие к северу от него, среди которых упоминаются аорсы, затем аланы и роксаланы. Этот фрагмент Ю.С. Гаглойти трактует как доказательство смены аорсов аланами (Гаглойти Ю.С., 1995, с.55). Но если придавать временной смысл перечислению народов, заселявших прибрежные местности к северу от Истра и следовать тому списку народов, который приводит Плиний, то аорсов должны были сменить «рабского происхождения скифы, или троглодиты», а не аланы (Плиний, NH, IV, 80). К тому же некоторые исследователи трактуют этот фрагмент из «Естественной истории» не как временное, а территориальное расселение племен вдоль побережья Понта (Симоненко В.А., 1991, с.73). Ссылка Ю.С. Гаглойти на Теггарта о том, что аорсы Плинием здесь упоминаются не позже 49 г. потому, что там же упоминается свевское царство Ванния, разгромленное римлянами в 50 г., некорректна. Из Плиния абсолютно ясно, что царство Ваннианское никакого отношения к аорсам не имеет, речь о нем идет уже в другом параграфе. Ближайшим его окружением были даки, бастарны и, видимо, языги. Эти земли располагались в другом месте «выше к северу», нежели те, которые должны были занимать аорсы. Кроме того, у Тацита, основного источника по событиям, связанным с этим царством, речь не идет о разгроме его римлянами, более того, его правитель Ванний был ставленником Рима. Во время правления Клавдия оно было захвачено родственниками Ванния, которые продолжали сохранять к Риму «безупречную честность» (Тацит, Ann., XII, 29,30) Сам же Ванний бежал к римлянам, которые передали ему в управление земли в Паннонии. Не объясняет Ю.С. Гаглойти и то, какие аорсы объявляются на Дунае в 1-й половине I в. н.э., ведь по его же данным в это же время они должны были контролировать и Центральное Предкавказье.

В настоящее время есть и другие доказательства того, что аорсы и во 2-й половине I в. н.э. были достаточно мощной и самостоятельной политической силой в Северном Причерноморье, в частности, ставший недавно известным Мангупский декрет с упоминанием великих царей Аорсии. Ю.Г. Виноградов, исходя из палеографического анализа текста, относил его к памятникам ольвийской эпиграфики и датировал б0-ми гг. I в. н.э., полагая, что Ольвия в это время находилась под протекторатом аорских царей (Виноградов Ю.Г, 1994, с. 167). Можно, конечно, поспорить с Ю.Г. Виноградовым относительно интерпретации содержательной стороны этого декрета, но факт упоминания Аорсии в это время в Причерноморье остается в силе (Скрипкин А.С., 1996, с. 161-163). Все это свидетельствует о том, что исчезновение упоминаний об аорсах после 49 г. — факт отнюдь не бесспорный, как он представляется Ю.С. Гаглойти.

Не подтверждается источниками и утверждение Ю.С. Гаглойти, что номенклатура сарматских племен Северного Кавказа и Северного Причерноморья в I в. н.э. была одной и той же. Поселение им на Северном Кавказе роксоланов и языгов является произвольным (Гаглойти Ю.С., 1995, с. 55,56). Известна достаточно четкая и наиболее ранняя локализация Страбоном роксоланов между Доном и Днепром и затем, по другим источникам, дальнейшее их смещение к западу. Языгов на основании источников, которые дают представление об их первоначальном обитании (Птолемей, Аммиан Марцеллин), далее Азовского моря на восток навряд ли можно поселить (Скржинская М.В., 1977, с. 42; Максименко В.Е., 1998, с. 162-1б5). Таким образом, все утверждения Ю.С. Гаглойти о глобальности процессов от Северного Кавказа до Дуная, имеющих отношение к утверждению здесь аланов, в такой подаче не могут быть приняты как абсолютно верные.

Пытаясь доказать довольно раннее появление аланов на Северном Кавказе, Ю.С. Гаглойти утверждает, что по письменным источникам «четко прослеживается» принадлежность аланов к сарматам, также как и появление их названия в результате перегруппировки сарматских племен. В данном случае просто обходятся молчанием другие точки зрения о том, что в ряде источников аланы противопоставляются сарматам (Мачинский Д.А., 1974, с. 127) или в ранних сообщениях античных авторов они обычно не отождествляются с сарматами (Раев Б.А., 1979, с. 13-15). Да ведь и известно, что в некоторых источниках аланы считаются не сарматами, а с массагетами. Эта традиция в прошлом в литературе была настолько сильна, что сохранялась вплоть до средневековья.

Не совсем верно и утверждение Ю.С. Гаглойти о том, что со II в. до н.э. основной территорией расселения сарматов следует считать Северный Кавказ и Причерноморье с Подоньем, а не Поволжье и Южное Приуралье (Гаглойти Ю.С„ 1992, с.15,16). Сарматы действительно со II в. до н.э. начинают интенсивно осваивать вышеназванные Ю.С. Гаглойти территории, но плотность заселения (особенно Нижнего Поволжья) сарматами на основании археологических памятников остается очень высокой вплоть до конца сарматской эпохи, о чем свидетельствуют элементарные статистические подсчеты (Скрипкин А.С., 1990; 1997а, с. 131-212). Не имея данных по Северному Кавказу, могу достоверно сказать, что Нижнее Поволжье по количеству сарматских памятников указанного времени в несколько раз превосходит аналогичный показатель по Северному Причерноморью (Симоненко А.В., 1999). И уж совсем абсурдно заявление Ю.С. Гаглойти, что название «Сарматия» ко времени II-I вв. до н.э. прочно связывается с Приазовьем и Северным Кавказом. Ссылка при этом делается на Страбона, назвавшего северокавказские равнины сарматскими, и Птолемея, якобы отождествляющего Северный Кавказ с Азиатской Сарматией (Гаглойти Ю.С., 1992, с. 16).

Название «Сарматия», если не учитывать спорного предположения Д.А. Мачинского о его появлении в IV в. до н.э. (Мачинский Д.А., 1971, с. 45,46), впервые было зафиксировано у Теофраста на рубеже IV-III вв. до н.э., но его трудно локализовать (Теофраст, «О водах»). В дальнейшем, вплоть до первых веков н.э., никаких уточнений, какую территорию занимала «Сарматия», в источниках нет. И уж достаточно заглянуть в «Руководство по географии» Птолемея, чтобы получить представление о территории Азиатской Сарматии; Северный Кавказ, как окажется, составит незначительную ее часть.

В одной из упомянутых выше статей Ю.С. Гаглойти затрагивает проблему распространения катакомбного обряда на Северном Кавказе, отстаивая его сарматские истоки; этот обряд рядом исследователей уже с начала н.э. отождествляется с аланами. По этому вопросу он вступает в полемику с М.П. Абрамовой, которая считала, что этот обряд напрямую не связан с появлением на Северном Кавказе сарматов и что во 2-й половине I тыс. до н.э. камерный обряд погребения распространяется в Прикубанье, Тамани и Крыму, в чем можно видеть дань некой общей традиции, характерной для этого времени в целом. Не вдаваясь в правоту суждений М.П. Абрамовой, посмотрим, как Ю.С. Гаглойти опровергает их. Для него совершенно ясно, что распространение камерных погребальных сооружений в указанных М.П. Абрамовой районах связано с проникновением туда сарматов. Причем в Крыму сарматы обосновываются в III-II вв. или даже со 2-й половины IV в. до н.э. (Гаглойти Ю.С., 1992, с.17-19). В первом случае ссылка делается на автореферат И.И. Лобовой (Гушиной), опубликованный в 1956 г., во втором — на статью Ю.М. Десятчикова, опубликованную в 1973 г. Я ничего не имею против этих авторов, но сделанные ими выводы в указанных работах уже во многом устарели к моменту написания Ю.С. Гаглойти рассматриваемой статьи. Посмотрим, что дают на этот счет более новые исследования. В Северном Причерноморье сарматы появляются не ранее II в. до н.э. (Симоненко А.В., 1993). В Крыму сарматы по письменным источникам фиксируются в то же самое время, но там «не известны сарматские погребения, датируемые II-I вв. до н.э.» (Храпунов И.Н., 1995, с.56) Вокруг проблемы освоения сарматами Скифии накопилось утке достаточно литературы, в которой признается, что сарматские памятники на ее территории начинают распространяться только со II в. до н.э. Сенсацию вызвала в свое время статья Ю.Г. Виноградова, которому якобы в одном из эпиграфических херсонесских памятников, относящимся к III в. до н.э., удалось прочитать название сарматов, имевших отношение к крымским событиям (Виноградов Ю.Г, 1997, с. 104-125), но насколько это верно, покажет будущее.

[Previous] [Next]
[Back to Index]